Малайсийский гобелен - Страница 13

Какая мудрость чувствовать себя влюбленным дураком!

- Даже дурак может выполнить эту работу,- сказал Бентсон.- Я полагаю, именно поэтому Глас Народа указал на тебя, актера.

В наступивших сумерках, то исчезая в тени, за дымящимися фонарями, то появляясь снова, Бентсон выглядел почти зловещим. Его запавшие глаза то сверкали, то прятались в глазницах. Длинные, похожие на когти пальцы помогали ему выражать свои мысли.

- Я уже рассказывал тебе, что открыл метод воспроизведения реальных изображений с помощью ртути и заноскопа. В ходе этого процесса, названного меркуризацией, изображения наносятся на стеклянные слайды. Я мечтаю воспроизвести таким образом всю историю. Мне необходимы люди, актеры. Я начну с простейших эпизодов истории. Большие желуди вырастают на маленьких дубах. Мои актеры будут играть на фоне реальной действительности и на фоне нарисованных декораций. Мои произведения будут крайне оригинальны и вызовут определенные последствия. Ты исполнишь одну из четырех ролей в этой простой драме. Сцены драмы будут воспроизведены на стекле так идеально, как не удастся сделать ни одному художнику. Это будут реальные образы и изображения, созданные светом; свет - великая природная сила, бесплатная как для бедных, так и для богатых.

Намереваясь несколько охладить его пыл, я сказал:

- Это лишь будет напоминать сцену, в которой всех внезапно разбил паралич.

- Вы, актеры, настолько эфемерны, ваши действия и поступки изображаются в воздухе и исчезают. Когда же падает занавес, вся ваша игра забывается. Но благодаря ртути и заноскопу, ваша игра станет бессмертной, ваша пьеса будет продолжаться. Я не возражал бы заключить пари о том, что драма, которую вы будете разыгрывать для меня, будет смотреться с таким же интересом и после твоей смерти, Периан.

В этом месте я не мог сдержать улыбку. Бентсон являл собой курьезную фигуру. Он произносил свою речь, постукивая по старому японскому волшебному фонарику с рифленой трубой, с видом человека, ожидавшего появления джинна.

- И в какой это великой драме ты желаешь меня увидеть? Мы будем ставить Софокла или Сенеку?

Он подошел ко мне ближе. Затем шагнул назад. Затем вернулся и сжал мои руки в своих. Затем он отпустил мои руки и поднял свои над головой.

- Периан, моя жизнь тяжела и меня окружают враги. Я хочу, чтобы между нами было полное доверие и в жизни, и в делах.

- Когда мы встретились, ты сказал, что у тебя есть враги, а у государства повсюду глаза.

Это предположение было более реальным здесь, в липкой темноте мастерской, чем на залитой солнцем улице.

- Мы должны верить друг другу. Мы находимся в одинаковой ситуации, а именно: мы ни в чем не уверены в этом мире. Я стар и должен обеспечивать жену, ты - молод и свободен, но, поверь мне, небо и, что более важно, общество - против нас. Такова политическая ситуация. У меня две страсти: искусство и справедливость. По мере того, как я становлюсь старше, более важным для меня становится справедливость. Я ненавижу богачей, когда вижу, как они заталкивают в грязь бедняков.

- Это закон природы. Я тоже намереваюсь когда-нибудь разбогатеть.

Он почесал голову и вздохнул.

- Тогда мы отложим разговор о справедливости на завтра, а сейчас поговорим об искусстве. Это тебе более по вкусу?

- Расскажи о своей драме.

Он снова вздохнул, разглядывая беспорядок в мастерской.

- Молодежь ни о чем не заботится.

- Ты не можешь, так говорить. Почему старики всегда относятся к молодым с презрением? Я отличный актер, ты мог бы это выяснить, поинтересовавшись. Мое искусство - это моя жизнь. Моя жизнь - это мое искусство. Если ты хочешь, чтобы я помог тебе, расскажи мне о своей драме.

- Мой дорогой юноша... Ну, хорошо, давай говорить об искусстве, если ты хочешь. Я люблю все виды искусств, все искусство, в том числе драму, хотя, чтобы заниматься искусством, у меня всегда не хватало денег. Для моей первой постановки на заноскопе я написал драму под названием "Принц Мендикула, или Веселая трагедия принца, Патриции, генерала Геральда и Джемимы".

- Яркое название. И о чем же твоя веселая трагедия?

- Ну, если хочешь, это скорбная комедия. Детали еще не сложились в стройную картину. Они ясны, но не совсем... У меня определенные затруднения с деталями. Правда, для упрощения воспроизведения на стекле я планирую поставить драму без деталей...

- Я должен буду сыграть роль принца Мендикулы? Он просиял, показав отсутствие зубов.

- Ты, мой дорогой мальчик? Ты слишком молод, чтобы быть принцем Мендикулой. Ты будешь играть роль стремительного генерала Геральда.

Бентсон начал развивать передо мной свой замысел, который обогатит, если и не станет вершиной, драматическое мировое искусство. Я проявлял все внимание, какое только мог. Он говорил с нарастающей быстротой. Затем повел меня в комнату, где хранился хлам и показал реквизит для своей драмы. Реквизит был бедным, костюмы потерты и изношены. Мой интерес к афере Бентсона подогревался сознанием того, что божественная Армида Гойтола будет также вовлечена в нее. Я начинал понимать, что участие в этом предприятии выгодно и для моей карьеры. Бентсону оказывал поддержку могущественный патрон, сам глава семьи Гойтола. Кроме того, если изобретение Бентсона получит широкое признание, то неплохо, если и мое имя будет как-то к нему пристегнуто.

Я прервал излияния старика и заявил:

- Не разрешишь ли ты мне сыграть роль принца? Бентсон поднял левую руку и забарабанил пальцами по своей щеке.

- Роль Геральда подходит тебе больше. Ты мог бы стать хорошим генералом. Твой возраст недостаточно почтенен для роли Мендикулы.